Магия русской печи. Часть 3
Опубликовано: 04.10.2018
Так уж исстари повелось, что знахарство и ведовство было преимущественно женским занятием, а большинство обрядов совершалось около русской печи. На это время ее шесток превращался в своеобразную лабораторию. Знахарка ставила на него посуду с водой или травяными настоями, клала древесный уголь, золу, печину, соль, лук, хлеб, предназначенные для наговора.
Прежде чем приступить к заговору , знахарка придирчиво проверяла, хорошо ли закрыта печная труба. Ведь, если во вьюшке или задвижке оставалась хотя бы малейшая щель, слова произносимого заговора могли просочиться в нее и выйти через печную трубу наружу. А это значило, что вместе со словами в трубу могла вылететь заключенная в них магическая сила.
Устройство древнерусской избы
Убедившись, что «утечки» не будет, знахарка становилась лицом к шестку, что-то переливала, что-то смешивала, а потом шепотом произносила слова заговора. Дальше она поступала так, как требовал конкретный случай. Мы приводим нашим читателям примеры некоторых народных обрядов, которые неизменно были связаны с печью.
Заговор от сглазу
Приступая к снятию порчи , знахарка доставала из печи три уголька и просила, чтобы ей принесли чашку «непитой» воды. «Непитой» считалась вода в ведре, из которого никто из домочадцев не успел еще напиться. Поставив чашку с водой на шесток, знахарка клала в нее вынутые из печи угольки, добавляла щепоть соли и произносила заговор . Затем она дула на воду три раза и три раза плевала в сторону. С готовым снадобьем она выходила к больному и внезапно спрыскивала его, а потом давала отхлебнуть из чашки три глотка. Смочив больному рубашку, она протирала ему грудь в области сердца и лицо. Оставшееся в чашке снадобье знахарка выплескивала на притолоку — верхний косяк в дверях.
Снятие порчи
На тряпицу высыпали немного золы, клали несколько кусочков древесного угля и печины. Все это завязывали в узелок и относили на перекресток дорог . Считалось, что порча останется навсегда на перекрестке вместе с золой, углем и печиной.
По мнению родителей, больше всего от дурного глаза страдали дети. Если ребенок долго не ходил и не говорил, то это означало, что его кто-то сглазил. Когда наступала пора печь хлеб, молодая мать по совету старших женщин должна была совершить у печи специальные магические действия. Перед тем как посадить хлебы в печь, она накрывала ребенка на несколько секунд порожней квашней. Когда же из теста были сформованы ковриги, мать смачивала их водой и отправляла в печь. Оставшейся водой она обмывала руки ребенка и приговаривала:
«Как мои хлебы кислы, так и ты, мое дитятко, кисни (полней); как мои хлебы всходят, так и ты ходи; как я, мое дитятко, говорю, так и ты говори».
Считалось, что от воздействия дурного глаза дети становились плаксивыми и плохо спали, терзаемые ночными демонами , которых в народе называли ночницами или криксами. Похожие на летучих мышей, они проникали в избу через открытое окно или дверь и вились над колыбелью. Испуганный ребенок плакал и кричал. И тогда мать обращалась за помощью к печке. Она смазывала стопы ребенка растительным маслом и прикладывала их к печному столбу. Во время этого действа она поднимала ребенка вверх так, чтобы он переступал ножками, а на печном столбе оставались следы, ведущие к потолку. При этом мать приговаривала:
«Полуночница ночная, полуденница денная, не тронь моего, не ворошь моего, а то сожгу твоего».
Другой способ избавления от ночных демонов заключался в следующем. Еще до восхода солнца мать затапливала печь. Когда дрова разгорались, она подносила ребенка к устью печи и, слегка постегивая его по ягодицам сосновой веткой от помела, приговаривала:
«Уйди, испуг, в печную трубу и никогда больше не возвращайся».
Однако ночные демоны могли терзать и взрослого человека, напустив на него бессонницу. Когда все это терпеть становилось невмоготу, к печке-избавительнице обращались с такой мольбой:
«Ахти мати, белая печь! Не знаешь ты себе ни скорби, ни болезни, ни щепоты, ни ломоты; так бы (называли свое имя) не знал бы ни хитки, ни притки, ни уроков, ни прихоров, ни щипоты, ни ломоты, при утренней заре Марие, при вечерней Маремьямне, при полуночной Аграфене!»